Мать: «В смерти моей дочери виноваты качканарские врачи!»

Тяжело слушать, тяжело писать, но ещё тяжелей молчать об этой истории

Подарок в жизни

— Пока у меня есть силы, я буду говорить, не могу и не хочу молчать. Моей девочки больше нет, — плачет мама Мария. — Может, хоть один из врачей, виновных в смерти моей доченьки, будет наказан, может, другие, наконец, задумаются. И каждый день, надевая белый халат, надо всё делать не для того, чтоб прикрыть свой тыл, а чтоб не стыдно было смотреть в глаза пациентам.

Мария — мать одиночка. У нее было двое детей. Старший сын и младшенькая дочка.

— Диана появилась в тринадцатом году. Моё солнышко. Моя радость. Это просто подарок в жизни. Моя мама называла её смородинкой. Волосики черные, вьются, глазищи на пол лица, так смотрят на тебя, словно прямо в душу глядят.

Он же её взасос не целовал!

Беда пришла, откуда не ждали. Два года назад старшего сына госпитализировали в инфекционное отделение с диагнозом острый мононуклеоз. Это инфекционное заболевание вызывается вирусом Эпштейна-Барра. Этот вирус есть у многих, все дело в иммунитете.

— Принес его Саша из воскресной школы. После него ещё двух детей госпитализировали с таким заболеванием — четырех и пяти лет. А передается он через слюну. Он просто там попил из чужой кружки. В народе эту болезнь называют болезнь поцелуев. Проявляется она как ангина, высокая температура под 39-40. Шея раздувается, как у кобры капюшон. Это увеличиваются лимфоузлы. У Саши болезнь протекала не типично. Температуры не было. Он просто говорил мне — мама, мне плохо. Я пришла с работы, он был на каникулах, и он без конца — мне плохо, мне плохо. Я стала смотреть его — у него горло, как при ангине. Скорая нас повезла в инфекцию с диагнозом ангина. Но благодаря врачу, не местному, работала тогда женщина — беженка с Украины. Она его осмотрела и сразу сказала, что у него мононуклеоз. А наши врачи долго сомневались, правильно ли она поставила диагноз. Знаете, вскоре эта врач уехала. Ее просто съели. У нас так — кто умнее местных, кто иной, того съедают.

Взяли у нас кровь на анализ на этот вирус Эпштейна-Барра. Отправили в Екатеринбург. У нас его можно сделать в платной клинике. Анализ подтвердился. Я подошла к врачу инфекционного отделения и спрашиваю, надо ли обследовать младшую, она мне: — Что ты сочиняешь, он же её взасос не целовал!

Где лечились, пусть там и дают

В октябре пятнадцатого года Диана вдруг пожаловалась, что у нее болит живот. До этого девочку лечили от артрита. Мать обратилась к педиатру.

— Он сказал, что это от таблеток от артрита. Причем на приёме он не положил ребенка, не обследовал живот как следует. А в Екатеринбурге, мне до этого говорили, что при приёме лекарств от артрита надо наблюдать за печенью.

После курса лекарств девочке рекомендовали УЗИ, мать сделала его платно.

— Направление нам не дали. Так и сказали, там, где лечились, пусть там и дают.

УЗИ показало увеличение селезенки и печени.

— В Екатеринбурге ревматолог, посмотрев УЗИ, посоветовал попасть на прием к гастроэнтерологу. У нас этого врача нет. Надо брать талон в интернете к специалисту в Тагиле.

Ты придумываешь детям болезни

Талон удалось взять на 27 июля 2016 года.

До приема оставалось ждать не один месяц. За это время к жалобам на боли в животе прибавились ещё и носовые кровотечения.

— И опять никто из наших врачей не связал этот симптом с селезенкой. По их словам, селезенка увеличена от препаратов от артрита, а кровь течет — это плохая свертываемость. Нам назначили аскорутин. Но он нам нисколько не помог. Кровотечения идут по 15-20 минут, я не могу их ничем остановить. Я самостоятельно пошла на платный прием к Манусову. Он мне сказал — надо проверить у Дианы печень.

Она пошла к другому педиатру.

— Не к своему на участке, а к другому, более опытному. Она врач по образованию, у неё высшая категория. Пришла с жалобами — болит живот, новые кровотечения, тут ещё печень с селезенкой увеличены. Это был март шестнадцатого, Диане исполнилось 3 года. Так вот эта педиатр сказала мне: «Да что ты придумываешь! Ты просто придумываешь своим детям болезни». Но все-таки она назначила анализы. Анализ на кал показал наличие дрожжевых грибков, назначили Линекс. Мы его пропили, снова пришли к ней. Но она же у нас не по участку. У неё и так своих много, а тут мы ещё. Тут подоспело время проходить медицинскую комиссию, по другому вопросу, абсолютно не касающемуся наших заболеваний. Комиссия плановая, не связана с болезнью. И вот, комиссия в апреле опять показывает увеличение селезенки. Её мне подписывает заведующая детской поликлиникой. Она у меня спросила: «Как дела у Дианы с ножками?». Я ей и отвечаю: «Да на ножки уже Диана не жалуется, у нас проблема с животиком». Врач приобняла её, животик пощупала. И говорит: «Всё хорошо». А УЗИ даже не посмотрела. Получилась диспансеризация для галочки. Вот для чего все это выдумывать?

Получается Диана эту комиссию прошла. Я и заведующей сказала, что, мол, нам бы на прием к гастроэнтерологу надо попасть. Ответ: «Ну, записывайтесь на прием». Вот это значит уже апрель, а мы на живот жалуемся с октября. И Линекс не помог, и селезенка с печенью по-прежнему увеличены и кровотечения носовые беспокоят. После апрельской комиссии я все-таки записалась на прием к гастроэнтерологу, но только на июль — раньше не было…

Я никогда не видела таких слез

Мария прерывается. Я вижу, что воспоминания даются ей с трудом. В её глазах — изможденность и притупленное ощущение реальности. Словно она устала ходить по страшному лабиринту последних воспоминаний, но боль возвращает в его безвыходные дебри снова и снова. Каждый новый ход лабиринта все больше запутывает её, и она уже не может вернуться мыслями назад.

Ее слезы бегут по лицу тихим и мощным потоком, как бы сами по себе, без её ведома.

Я никогда не видела таких слез. Может, потому, что никогда не разговаривала близко с человеком, который потерял сразу все — и счастье, и радость и смысл жизни.

— Знаете, какая Диана у меня была умной девочкой? Ей было три, а уже буковки некоторые знала. Играла кубиками, составляла из них слова — мама, баба. Цифры знала. Тянулась за братом…

Что случилось, смородинка?

— К новому педиатру мы пришли 4 июня. Говорю — животик болит и носовые кровотечения. Она сказала: «Талонов у меня к ЛОРу нет, а живот у вас болит из-за таблеток, которые вы принимаете от артрита. Или это у вас вообще возрастные изменения!».

… 8 июля мать после работы пришла за дочерью в садик.

— Она играет в песочнице. Раньше приду, она бегает, а тут сидит. Пошли домой, а она жалуется — я устала, ножками не могу идти. Я её несла домой на руках. А она мне все: «У меня только животик болит». И теперь я вспоминаю, что в последние время, после выхода с больничного, я её все чаще и чаще носила ее на руках. Она все говорила — у меня сил нет…

В воскресенье, 10 июля, бабушка пообещала Диане взять ее с собой в сад.

— Мы утром встали, я стала её расчесывать и мне показалось, что кожа у неё поменяла цвет. Словно пожелтела слегка. Стала её заплетать, а у неё такие волосики длинные были, кудрявенькие и, словно, пробор в волосиках желтый какой-то. По дороге в сад они все баловались, играли в догонялки. То мама от неё убежит, до Дианочка. А тут в саду она сидела играла, и мама в домике была. Тут дочка заплакала, мама прибежала к ней и спрашивает: «Что случилась, смородинка?». А Диана: «Мне больно, я на тебя обиделась. Мне стало больно, а тебя нет». Мама обняла её и говорит: «Ты же знаешь, я рядом, в домике». И тут мама на Диану посмотрела и сразу побежала мне звонить: «Дочь, а Дианочка точно пожелтела. У неё глазки желтые стали».

Гепатита-то, нет!

Утром в понедельник они пошли сдавать анализы.

— После обеда мы пошли на прием к участковому, у нас был вечерний прием. Мы пришли без талона. Врач как увидела Диану, она сразу надела маску, отвернулась боком. Спрашивает: «Что вы хотите, с чем пришли?». Я говорю малышке: «Дианочка, покажи тёте глазки свои желтые». Врач говорит: «У вас гепатит А». Сразу выписывает направление на госпитализацию. К ребенку врач не притронулась, но в карточке пишет — печень увеличена на 2 см, отстает от рёберной дуги. Вот глазомер-то, это не прикасаясь к ребенку.

Сразу после приёма они поехали в инфекцию.

— Уже вечер. Врач к нам не спустилась, передала нам медсестру со словами, мол, консультировать я никого не буду, пусть ждут шести часов, пока придет дежурный педиатр, или пусть приходят завтра утром. Время было пять часов вечера. Мы отправились домой и рано утром во вторник 12-го июля пришли опять в инфекционную больницу. Врач оформила Диану, поставила предварительный диагноз — гепатит «А».

Анализы на гепатит взяли только в среду. Девочке поставили капельницу и назначили таблетки.

— Она внешне сразу посветлела, только все кричала: «У меня животик болит». Я места себе не находила.

Мы легли 12-го, анализы берут 13-го, только 18-го приходят анализы. Это понедельник. Неделя, как мы лежим в больнице. А гепатита-то, оказывается нет!

Запредельные показатели

Только 21-го июля местные врачи согласились оформить направление для ребенка в больницу Екатеринбурга.

— Там сразу же взяли анализы. Вирус Эпштейна-Барра! Запредельные показатели! На следующий день по результатам анализов медики приняли решения вводить Диану в медикаментозную кому. У неё была интоксикация билирубина. С субботу двадцать третьего Диану ввели в медикаментозный сон. Когда Диане поставили катетер, она напоследок кричала бабушке, моя мама осталась с ней в больнице: «Я не хочу лечиться! Я хочу к маме!». Бабушка с ней попрощалась: «Дианочка, я тебя буду ждать. Мы с тобой послезавтра встретимся, будем сказки читать».

Два дня, субботу и воскресенье, малышка провела в реанимации.

— На следующий день, во вторник, 26 июля, я уже была в Екатеринбурге. Приехала в больницу, разговаривала с лечащим врачом. Она сказала: «Мы постараемся спасти вашу девочку, но наш опыт говорит, что вы слишком поздно к нам поступили».

С этим заболеванием дети остаются в живых

Мать пустили в реанимацию.

— Я держала её за ручку. Ей пять раз заменили всю кровь. У неё катетеры стояли везде — в ручках, в ножках, в бедре. Но оказалось, что этот вирус съел у неё все иммунные клетки. Она уже не могла бороться. С этим заболеванием дети остаются в живых. Если бы чуть пораньше! Мы больше недели потеряли в больнице Качканара! Десять дней оказались решающими для моего ангела…

Мама Дианы не может говорить. Её душат слезы.

Ее сердце рвалось. Там — старший, он там один весь день, надо возвращаться к нему и на работу.

Мать посмотрела на неё вышла из палаты, не зная, что видит живой ее последний раз.

— Домой приехала. Все не так. Места не нахожу, хожу по квартире. В ту ночь я так и не уснула. Мне сообщили, ночью Диана впала в кому.

Бабушка не отходила от неё, целыми днями читала ей стихи, рассказывала сказки, пела песенки.

— Ей там говорят: «Да не рвите себе сердце, она все равно вас не слышит». А мама не верила. Как это не слышит? Я вижу, я точно знаю, что слышит. И все приговаривала: «Ты только выкарабкайся! Мы с тобой…».

Уходит

Маша нашла телефоны волонтеров, которые помогают.

— Я уговаривала сменить её. Но она не соглашалась. Вот говорила, как начнет выздоравливать, приедешь, будешь с ней. И тут видимо где-то неосознанно она почувствовала, что Дианочка уходит от нас, как сквозь пальцы, как время, растворяется в пространстве, как нечто неуловимое. И мама вдруг уступила. Говорит, приезжай. Четвёртого малышку в реанимации посетил батюшка, провели соборование.

Чуть-чуть меня не дождалась

Утром мама, бабушка и брат ждали врача. К ним вышла медсестра и пригласила меня в реанимацию.

— Я зашла в ординаторскую возле реанимации. Мне сказали чуточку подождать. И у меня тут словно рвануло туда, к ней. Мне надо и всё! Заглядываю, а вижу только краешек кровати. И просто надо туда бежать и все! И тут заходит столько людей. Меня окружили, стали наливать воду и всё… Я только эхом слышу: «Мы сделали все возможное, но ваша девочка ушла…Только что, в половине десятого». Я же вот, как раз зашла в половине десятого. Я была уже рядом. Она чуть-чуть меня не дождалась!

Я слушаю мать и думаю — она дождалась. Почувствовала её близость и решилась уйти. Жаль, что глаза не могут видеть столько же, сколько и сердце.

— Я так умоляла врачей: «Пустите меня, пустите. Она ещё там. Она ещё тепленькая. Я не буду кричать, поверьте, пожалуйста, пустите». Я так хотела её обнять. Меня не пустили. Там рядышком лежала девочка. Она тоже была тяжелой, её никак нельзя было тревожить. Я вышла. Смотрю на сумки. Она в последнее время так просила сок. Очень любила маленькие коробочки, чтоб самой коробочку держать и из трубочки пить…

Они живут, а моя Диана — нет

— Прошли похороны. У нас маленький город. Я встречаю всех тех врачей, к которым обращалась, пока болела Диана. Терапевт, к которой обращалась не по участку, которой я доверяла, при встрече от меня отвернулась. Молча.

Через некоторое время мать написала жалобу в министерство здравоохранения.

— Меня не удовлетворил их ответ. Раз Диана умерла в больнице Екатеринбурга, ответ пришел — нарушений не обнаружено. Я не имею никаких претензий к областным клиникам. Надо проверять компетентность и расторопность наших местных качканарских врачей. Мы потеряли время здесь!

— Моя малышка, она была для нас словно ангел. Она называла меня только «мамочка», она была такой послушной, никогда ничего не требовала. Она так любила ластиться, обнимать, целовать своего братика. Вот и заразилась от него. Все время вскинет свои реснички: «Ты меня любишь? Ты меня любишь?». Люблю! Как я теперь?! Её нет, а я её люблю!

Когда мать везла ее в Екатеринбург, все время говорила: «Дианочка, чуть-чуть потерпи, скоро я тебя заберу домой. Я приеду к тебе, и мы поедим с тобой домой вместе».

— Я обещала дочке. И забрала Диану домой. Она приехала в крошечном гробике. Рядом с ней лежала её куколка. Она всегда спала с ней, спала тихо, спокойно.

Мать говорит, что рано или поздно посмотрит в глаза врачам.

— Они живут, а моя Диана — нет…

Каждый день она ходит на работу мимо окон качканарского инфекционного отделения. Там, где она лежала. И каждое утро словно умирает там.

В настоящий момент по факту смерти девочки ведется следствие. Пока вина врачей не доказана, их имена, как и имена всех участников трагедии изменены.

Автор: Ольга Радченко
Фотографии предоставлены Марией, мамой маленькой Дианы

Статья из КЧ №09 от 01.03.2017