Анатолий Пьянков ушел с незаконченного собрания неожиданно для присутствующих железнодорожников. /фото автора
Работники первой смены одного из цехов УГЖДТ пригласили на вечернюю раскомандировку 19-го мая председателя профсоюзной организации Анатолия Пьянкова. Они высказали ему в лицо серьезные претензии за то, что «он их кинул», за то, что взял уволенного Виктора Шумкова работать «провокатором», и за то, что профлидер требует от всех письменного голосования за «итальянку» с указанием места работы, имени и фамилии
Письменное поименное голосование
Вечером 19 мая зал цех технологических перевозок наполняется рабочими. Вместе с группой людей появляется Анатолий Пьянков. На одной из стен зала расположен стенд с уголком профсоюза — он подходит к нему бегло осматривает информацию, размещенную на вывесках.
Начинается собрание. Слово берет один из руководителей цеха. Он знакомит рабочих с последней информацией по производству. Далее слово передают Анатолию Пьянкову.
— Добрый день! — начинает он свою речь с трибуны. — К нам поступило несколько вопросов из вашего цеха, сегодня я готов на них ответить. Один из основных вопросов касается опросных листов. Люди спрашивают, не проще ли проголосовать на собрании, чем заполнять листы по отдельности. Поясняю, почему мы внесли эти листы. Такая практика у нас существует с 2007 года. Я увидел такой метод в 2005 году, когда ездил в Германию. Решил перенять этот опыт. Мне понравилась эта идея тем, что каждый член профсоюза принимает решение сам за себя. Становиться понятно, если на человека давление не оказывается, согласен он с решением или нет. Я думаю, это вполне демократично. Иначе получаются иногда ситуации, когда человек на собрании был, а с решением не согласен. Говорит, что он голосовал против.
Анатолий Пьянков указывает рабочим на то, что на их стенде профсоюза нет информации по последним событиям, и пытается ознакомить людей с тем, что происходит на фронте переговоров работодателя и профсоюза.
— Мы прошли все инстанции для того, чтобы решить проблему с управляющим директором, пытаясь заставить его исполнять коллективный договор, который мы с ним подписали в конце прошлого года. — продолжает он. — Сегодня желания выполнять этот коллективный договор у него нет. Последнее, что мы сделали — это отправили письмо Путину. Это было сделано 16-го мая. Но не думаю, что это даст особый результат. Слишком много мы прошли уже инстанций, которые никак не повлияли на работодателя. Поэтому я, как руководитель организации, принял решение о работе по правилам. Многие спрашивают, почему все-таки не идти по пути обычной забастовки? Объясняю. Обычная забастовка чревата тем, что все участники забастовки получают дисциплинарное взыскание, если она судом признается незаконной. Но это только при условии, если забастовка признается незаконной. При существующей практике в стране, ни одна забастовка в России, которая была за последние годы, не была признана законной. А если забастовка незаконная, то все потери, которые несет компания при забастовке, ложатся на плечи профсоюзной организации. Что касается работы по правилам, то каждый сам принимает решение, работать ему по правилам или нет. И если человек полностью не уверен в том, что он должен работать по правилам, то может не останавливаться и дальше работать, как работал.
Забастовочный фонд
Председатель профкома рассказывает о забастовочном фонде профкома. Сейчас из этого фонда выделяются средства для помощи железнодорожникам, которые были отстранены от работы по состоянию здоровья и которые проиграли комбинату все суды.
Анатолий Пьянков считает, что в случае признания обычной забастовки незаконной, забастовочный фонд пропадет. Его целиком придется отдать ЕВРАЗу за потери прибыли.
— Поэтому давайте задумаемся, кто нас призывает и зачем к полноценной забастовке. Но сегодня никто кроме вас и кроме нас, начиная от рудоуправления и заканчивая отгрузкой готовой продукции, не сможет выправить ситуацию и заставить управляющего не снижать заработную плату. Если же кто-то готов на снижение заработной платы, то пусть письменно обращаются к управляющему директору и отдают свои пятнадцать процентов от зарплаты. Но я думаю, таких желающих тут немного.
Причем тут НТМК?
Анатолий Пьянков отмечает, что экономические итоги комбината за 2015 год никто профсоюзу не предоставил. Но руководство профкома нашло эти отчеты самостоятельно. По полученным сведениям, они сделали вывод, что комбинат в прошлом году отработал хорошо.
— В связи с этим я обращался к Жукову, чтобы он выдал рабочим тринадцатую зарплату, — вспоминает он. — Он мне сказал: «Да, комбинат сработал хорошо, но НТМК сработало в прошлом году плохо». Причем тут НТМК? И таких примеров очень много можно приводить. Я не надеюсь на реакцию президента от нашего письма. Приедет снова какая-нибудь комиссия и скажут: «Давайте обсуждать». А тут нечего обсуждать!.. Так что, давайте, принимайте решение, задавайте вопросы.
Кстати, о провокаторах
Со стороны окна, у самой стены поднимается мужчина.
— Можно спрашивать, да? — переспрашивает он.
— Да, — заверяет Пьянков.
— Вы сейчас описали страшную картину, но пугать нас не надо, — начинает речь рабочий. — Вы пришли сейчас в ту смену, которая участвовала в большинстве акций. Но я хочу вот что сказать. Когда была последняя «итальянка», где вы были, Анатолий Александрович?
— Это о какой «итальянке» речь? Про 2013 год? — недоумевает председатель профкома.
— Да. 24-го октября 2013 года — где вы были? Иначе: «Ребята, надо»! Ребята встали. А где были вы? Если вы были дома — это одно, если вы были в штабе — это другое, если вы были у горняков — тогда понятно, почему они так резво нам грузили. Дальше хочу сказать. После того, как мы получили ту «итальянку», начались экзамены. Не получили экзамены другие подразделения, только мы. Потом начались выводы без содержания. А затем — медицина. Сколько-то человек по результатам медкомиссии мы лишились. Думаю, завтра в других подразделениях вы обо мне скажете: «Встал провокатор и начал качать права». Поэтому говорить обо мне так не надо. Кстати, о провокаторах. Откуда-то взялся Саня Боданин. Откуда он взялся вообще? Он говорит красиво, красочно, но все вашими словами. Я его не поддерживаю. Для меня он — никто, но говорит он вашими словами. Его я считаю настоящим провокатором. Второй провокатор для меня — это Витя Шумков. То есть, человека, которого вы не смогли защитить, берете в свою команду. Теперь он будет ходить и подбивать нас на те действия, которые вам нужны.
— И еще вопрос, — задает вопрос железнодорожник. — Когда инженерно-технические работники (ИТР) подписывали бумаги о сокращенной рабочей неделе, почему вы их не остановили?
— Разве я их заставлял писать эти заявления?
— Нет. Вы не заставляли. Но хорошо говорить «Я». Но ту забастовку устроили они, а не вы. Поэтому не надо тут говорить, что вы готовы бороться. Надо отдать должное тем, кто это выстоял. Но начались суды. А вашу позицию можно понять так: «Ребята, я вас подставил. Извините. Я ухожу». Это мое мнение. Я не знаю, как скажут остальные ребята, но я с вами уже не согласен идти! Подписывать листы я не буду. Но вы можете спросить тут людей, кто готов подписать эти листы.
— Я не буду ничего спрашивать…
— Конечно, конечно…
— Касательно Шумкова, то у вас нет информации, — начинает отвечать Пьянков. — Я его не заставлял заниматься тем, чем он занялся. Я сейчас столько услышал обвинений в свой адрес. Ну, не вопрос, ребята. Вы в свои расчетки загляните.
— Не надо…
— Я тебя не перебивал, уважаемый! — поднимает голос председатель профкома. — Вопрос в другом. Откуда образовалась невысокая зарплата?…
— А у вас какая зарплата? — кто-то выкрикивает из зала.
— У меня? — удивляется Пьянков. — Две с половиной на среднюю умножай. Уральский коэффициент, плюс премия. Я никогда не скрываю своей зарплаты.
— Двести тысяч в месяц? — переспрашивает этот же голос.
— Меньше. Посчитай, я же тебе сказал.
— А сколько ваша зарплата? Сто пятьдесят? Сто девяносто девять?
— Вы желаете на мое место?
— Мы желаем другого на ваше место…
Зачем вы нас подставили в 2013 году?
— Хочу пройтись немного по истории, — начинает речь мужчина из заднего ряда. — В 2007 году, когда была забастовка, мы за эту забастовку не получили даже «спасибо». Бастовали только мы одни. Среди экскаваторщиков только один нашелся, но он теперь на пенсии. Все остальные экскаваторщики не отказались грузить. А говорят, что бастовали все. В 2013 году вы к нам пришли, мы вас спросили: «Бастовать все будут или только мы опять?». Вы нам сказали, что бастовать будут все. Я прихожу на работу, еду к экскаватору и меня начинают грузить. Причем грузить он начал с такой скоростью, будто в первый раз меня увидел. Я ему через окно говорю: «Ты про забастовку то слышал?». Он мне: «Нууу, слышал…».
— Ты предлагаешь мне самому садиться за экскаватор и работать по правилам? — недоумевает Пьянков.
— Я это к тому, зачем вы нас подставили в 2013 году? Еще в 2010 году, когда девятнадцать процентов зарплаты было дано. Когда все выстроились в очередь за деньгами, вы сказали: «Вы что охренели? Вы итак дофига получаете!». В газете статья тогда выходила с ваших слов. Вы выразили свое удовольствие, когда не было привезено двенадцать тысяч тонн. Нам сказали: «Двенадцать штрейхбрейкеров — они провокаторы. Любую обезьяну посади за баранку, она поедет и привезет эти двенадцать тысяч».
— Не знаю даже, как комментировать эти глупости…
— Это не глупости! Это обида лично на Пьянкова от нашего цеха!
— Если лично на меня, то принимаю.
В зале поднялся гам, бардак происходит на протяжении двух минут.
Фото автора
Не нравлюсь я вам, переизберите меня!
Слово берет рабочий со звонким голосом и успокаивает коллег.
— Сейчас я скажу. Вы сейчас одобрили кандидатуру Вити Шумкова. Но на протяжении долгого времени вы о нем даже не вспоминали. Его отстранили от работы уже год назад, но вспомнили о нем вы только сегодня, перед выборами. Я Витю не хаю, он человек своеобразный. Но вы манипулируете им. То подтяните его, то его оттолкнете. Когда Гашкову выбирали, то вы что сказали? Что Витя неуправляемый, выговоры ему делали. А теперь Витя нужен и вы его подтянули. Еще вы говорили, что с бывшим директором Бобровым не конфликтовали. Но именно при Боброве у нас начались медкомиссии. Как же вы с ним не конфликтовали?
— Я не говорил, что мы не конфликтовали, — объясняется Пьянков. — Я говорил, что при Боброве была возможность решать хоть какие-то вопросы. С ним можно было разговаривать за столом переговоров. А с этим никак. За год работы Жукова я всего четыре раза был в его кабинете. Все. Если вас такое положение дел устраивает — ради бога. Я еще раз говорю вам, мужики, ну, не нравлюсь я вам, переизберите меня. Кто вам запрещает?
На дурачка ты не похож
Слово дают мужчине из первого ряда, который долго тянул руку.
— Анатолий Александрович, вы нам говорите, что мы вас избрали. Это так. Но мы также избрали и Игоря Валерьевича Кукушкина, мнение которого не совпадает с вашим. Получается сейчас раскол в профсоюзе [1]? Вы просите нас проголосовать по именным листам. Но как нам потом в глаза смотреть своему лидеру, если мнение не совпадет с его?
— Мы же можем с вами пройти собрание, — не дожидаясь ответа на предыдущий вопрос, взял слово председатель профкома УГЖДТ Игорь Кукушкин. — На собраниях можем принять решение. Потом есть вариант провести конференцию на комбинате, чтобы зашевелился Жуков. Чтобы он видел, как коллектив собран.
— Игорь Валерьевич, я еще днем тебе сказал, что на дурачка ты не похож, — говорит Пьянков. — Не надо такое произносить. Умный такое не скажет.
— Вы почему меня оскорбляете?
— Я тебя не оскорбляю. Я говорю, что ты умный. Ты понимаешь, о чем мы говорим с тобой. И я тебе сегодня об этом уже сказал.
— И мы понимаем, что подставимся снова мы, — выкрикивает мужчина, сидящий не далеко от меня. — Остальные нас не поддержат, и никто нас не защитит. Мы это четко понимаем! А вы нам еще суете опросники…
— Это нужно для того, чтобы каждый мог делать выбор сам, — поясняет Пьянков.
— Почему каждый должен сам, если мы коллектив? Почему вы нас разразниваете?
В зале снова поднялся гул. Люди продолжили задавать вопросы, но внятных ответов для себя не услышали.
Мы доверяем ему, а не вам
Спустя полминуты слово берет крупного вида мужчина, зал затихает.
— Какой смысл в этих листах? — не понимает он. — Например, я подпишу, а кто-то не подпишет. В итоге получится то же самое, что и при обычном голосовании. Решение будет за большинством. Получается, что вся разница только в имени на листе?
— Я с самого начала объяснял, почему нужно голосовать так, — говорит председатель профкома.
— Смысл в том, чтобы каждый за себя решал? Но мы и при обычном голосовании сами думаем и рукой машем.
— Чтобы потом никто не сказал, что он не голосовал.
— Но я также могу сказать, что я не подписывал. Вы мне объясните разницу?
— Разница в том, что ты индивидуально принимаешь решение.
— Я и так индивидуально принимаю решение. Причем тут бумага?
— Чем тебе не нравится эта бумага?
В разговор вмешивается еще один рабочий.
— Мы задаем вам другой вопрос, на который вы так и не можете ответить. После того, как нам сказали, что нам будут выданы опросные листы, мы пришли к Игорю Валерьевичу и высказали свою точку зрения ему. То есть, мы его попросили передать вам, что мы против этих листов. Мы боимся, что эти листы потом будут слиты в ДРБ или нашим руководителям, где будет понятно, кто хочет «итальянить», а кто нет. Почему нельзя провести сменное собрание? Даже если вы против, то мы хотели его провести своей сменой. Например, пятьдесят человек за «итальянку», тридцать против. Какая проблема? С первой смены вам принесут лист, и вы будете знать количество людей, которые хотят или не хотят «итальянить». И почему вас внезапно перестал устраивать Игорь Валерьевич? До этого года все было нормально, а теперь вы начали ему вспоминать прошлые года, перед коллективом оскорбляете…
— Ты зачем ерунду какую-то говоришь?
— А как? Вы вспомнили 2013 год, когда ему предлагали должность начальника цеха. Вы сказали, что он человек работодателя. Это ваши слова?
— Это мои слова!
— А почему вы решили, что он человек работодателя? Мы доверяем ему, а не вам.
— Я вам буду приводить примеры, — вспылил Пьянков. — Появился Забегаев — это вам ни о чем не говорит? Он десять лет работает в компании.
— У вас не получилась жизнь, а теперь Толя плохой.
— А у Толи получилось с компанией жить?
— Ну, каждый должен работать.
Снова поднялся шум и крики. Несколько спорщиков начали выяснять, у кого получилось ужиться с компанией, а у кого нет. Компромисс найти сторонам не удается.
Рабочие других цехов против «итальянки»
Через две минуты шум начинает утихать и один из рабочих спокойным голосом сообщает.
— Мужики, я скажу одно, мы ходили на собрание, с управляющим встречались. В рудоуправлении, в АТЦ, в УРОКе, на фабрике были. В общем, слов поддержки об «итальянке» я там не услышал. Ни от кого. В АТЦ привели одних инженеров, которые отмолчались. В рудоуправлении только Габбас повозмущался, с ним еще некоторые повозмущались, но никто не собирается нас поддерживать. Это в очередной раз будет сделано на наших плечах. Все будут хлопать, а нам будут под зад пинать.
— Говорить можно еще долго, но, к сожалению, время наше вышло, — неожиданно говорит мужчина, сидящий рядом с председателем профкома.
— Но мы еще не договорили! — возмущается зал.
— Приходите в кабинет ко мне, поговорим! — уверяет Пьянков и покидает зал.
Рабочие провожают его взглядами. Поспешного бегства никто не ожидал.
Иван Стрыков, КЧ №21 от 25.05.2016 [2]
Жители Качканара, мы ждем ваших мнений. Как вы считаете, правы ли железнодорожники? Готовы ли вы поддержать работу по правилам? Звоните 6-50-03, 8-900-1974-701
Смотрите также:
— Пьянков: надо «итальянить». Кукушкин: либо компромисс, либо полномасштабная забастовка [1]
— Председатель профсоюза Анатолий Пьянков сорвал трехстороннюю встречу по принятию антикризисного плана в КГОКе [3]
— Председатель профсоюза КГОКа Анатолий Пьянков: «По собственному желанию не уйду» [4] (интервью)