Ольга Пушкарева, мама Алексея Паначева: «В смерти повинна школа»

После самоубийства своего сына Ольга Пушкарева оказалась на больничной койке с инсультом — у нее перестали действовать одна рука и нога

— Последний раз я его видела за пару часов до смерти. Он пришел с другом домой, они немного побесились и пошли на ёлку. Для него было очень важно участвовать в представлениях. Он даже принес домой сценарий, тщательно его штудировал. У обоих ребят было хорошее настроение, что-то весело обсуждали, на душе светло, никаких конфликтов — как в окружении, так и в семье — не назревало. Сын предвкушал Новый год. Больше я своего ребенка живым не видела. Вот так.

Считаю, что в его смерти повинна школа. Это не единственное ограничение со стороны школы. Был случай, когда Алешу не хотели брать в поход, но за него заступилась и взяла под свою ответственность учительница физкультуры. Некоторые педагоги и директор доводили его постепенно, но теперь уже ничего не исправить. Они не старались его хоть как-то воспринять.

Не отрицаю, он плохо учился, но кто должен был расположить его к знаниям? Педагоги, ставя двойки, только разводили руками и говорили, что сам виноват. Он очень переживал, что его оставили на второй год, но ничего поделать не мог.

У Алеши было всё, что он хотел, начиная от компьютера и заканчивая скутером, никто его даже пальцем не трогал. Не понимаю, почему говорят, что у нас неблагоприятная семья. Я мало получаю, но на алименты, которые должен платить отец, я не подавала. Папа сам что-нибудь ему покупал, также старший брат Алеши — Женя помогал нам.

В октябре меня вызвали в школу. Классный руководитель сына предоставила мне на подпись бумагу, в которой значилось, что на меня наложен штраф в 25 тысяч рублей за его плохую успеваемость и прогулы. Из моей зарплаты в шесть тысяч каждый месяц в пользу государства начали вычитать по 2.500 рублей, остатки получала на руки. За разъяснениями о штрафе в школу обращаться не стала, потому что посчитала это бесполезным. Директор Алена Рублева, сколько раз я к ней ни подходила, только кричала и укоряла, поэтому никакой помощи с ее стороны ждать не приходилось.

Помню, что нам предлагали перевестись в другое учреждение, чтобы Алеша не портил репутацию второй школы. Обещали, что вытянут его на тройки. Мы решили не отказываться, сходили сначала в третью и четвертую, но там сослались на нехватку мест и не взяли сына.

Даже если опустить самоубийство моего сына, думаю, что Алена Михайловна недостойна носить звание педагога. Она совершенно не умеет общаться. И если с нами, родителями, она ведет себя вызывающе, то как же она тогда разговаривает с детьми? Я бы могла написать жалобу, но не знаю куда.

На кладбище было три педагога из школы, в числе которых заместитель директора по воспитательной части. Но они ко мне не подошли, также не последовало никаких соболезнований. Знаю только, что школа предоставила столовую для организации поминок.

Ко мне подходили Алешины одноклассники и рассказывали, что им запретили появляться на похоронах, но они были почти полным составом. Говорили они и о запрете на общение с прессой. Это очень странно. Думаю, сотрудникам школы просто очень стыдно.

Обращаюсь ко всем родителям: пожалуйста, внимательно наблюдайте за поведением учителей по отношению к вашим детям. Не надо спускать им с рук даже малейшую обиду ребенка. Необходимо контролировать любую ситуацию, потому что мы доверяем им самое ценное, что есть у нас.

К концу этой недели, ориентировочно до 25 января, станут известны окончательные результаты расследования самоубийства. — Мы по-прежнему продолжаем опрашивать педагогов и родственников, но никто ничего нового добавить не может, — говорит следователь СК Елена Никитина. — Все по-прежнему утверждают, что ничто не предвещало беды. Классный руководитель только пояснила, что он участвовал в новогодних утренниках для седьмых классов и готовился к новогоднему вечеру для старшеклассников. Даже приблизительную причину суицида никто не может назвать.

Смотрите также:
— Суицид в школе Качканара. Подробности трагедии