Жизнь 60-летней Зои Алексеевны из Качканара: пьяные будни и жилье без света

Место для отдыха и «полевой кухни» жильцы одного из домов на Первомайской обустроили самостоятельно. На кресле — отдыхают, рядом на костре готовят еду (дом отключен от электричества)

Пьяные будни, жилье без света и воды, вороватые соседи, готовка еды на костре, неоплаченные счета за коммуналку — это всё, что есть у жителей окраины Первомайки. Несмотря на это, они называют себя счастливыми людьми, носят шубы, влюбляются, планируют в 60 лет рожать детей и не перестают надеяться на помощь властей

 «Спим мы»

По улице Первомайской, затерявшись среди «деревяшек», стоит небольшой одноэтажный дом, похожий на украинскую мазанку. Такой же белый, но давно неремонтированный. Несколько окон затянуты полиэтиленом. Как рассказывают жильцы, стекла периодически выбивает соседская ребятня — профилактические беседы с их родителями не помогают, а денег на новое остекление нет.

В подъезде — тошнотворный запах и скрипучие половицы. На площадке — пять дверей, две из которых заколочены. Одна, покрытая паутиной, ведет в заброшенную квартиру, другая — на общую кухню, которой никто не пользуется уже несколько лет.

Жители квартиры №4 долго не реагируют на стук. За дверью слышится лай собаки, протяжное мяуканье кошки. Скрипит кровать, кто-то начинает вполголоса материться. На подмогу приходит жительница соседней квартиры — Анна. Пока она со всей мочи лупит ладошкой хлипкую дверь, успевает рассказать, что они с мужем здесь не частые гости — прописаны по этому адресу, но оба работают в Верхотурье, она — поваром, он — экскаваторщиком.

— Когда приезжаем и узнаем, что тут происходит, то волосы дыбом встают и хочется быстрее назад, — говорит она вполголоса, после чего повышает тембр: — Зоя, Денис, открывайте, я слышу, что вы дома. Надо срочно поговорить. Вот, еще и на шпингалет закрылись. Чудо в перьях. Понимаете, они любят выпить, а потом дрыхнут весь день. Ничего, сейчас быстро проснутся.

— Чего надо? Выйду, по башке настучу, пошла вон отсюда, — слышится хриплый голос из-за двери. — Спим мы.

На часах — одиннадцать утра.

«Зоя Алексеевна»

После небольшой матершинной перепалки между соседями дверь все же открывается. На пороге стоит коротко стриженый молодой человек в поношенном спортивном костюме. Во рту уцелело всего два зуба. У него за спиной маячит полуголая женщина.

— Гостей встречайте, говорят, с подарками, — Анна отодвигает мужчину и проходит через темный коридор в жилую комнату.

Внутри — стойкий запах перегара. В углу прихожей стоит захламленная детская коляска, тут же — груда пивных банок, окурки, большая лужа и засохшие собачьи экскременты. Коридор и комнату разделяет старая штора, прибитая на гвозди. В самой обители — старый полуразвалившийся диван, кресло и кровать со смятыми простынями. Картину завершает стол с остатками вчерашнего пиршества — жареной килькой и засохшим куском хлеба. Несколько больших коробок, используемых вместо шкафа, полное отсутствие обоев, свисающая с потолка пожелтевшая плитка и небольшая полка, центральное место на которой занимает календарь с фотографией Сергея Набоких.

Обстановка кажется невыносимой, хочется убежать отсюда, хорошо помыть с мылом руки, переодеться в другую одежду и никогда не возвращаться назад.

Отношения между соседями — от дружеских перебранок до драк. Соседки спорят, кому достанется новая сумка

«У меня было всё»

Поначалу грозно настроенная хозяйка вдруг становится застенчивой. Все время извиняется, быстро натягивает теплые колготки и, пошатываясь, встает с дивана. Ее редкие всклокоченные волосы закреплены сзади в тонкий пучок. Одутловатое лицо, как будто покусанное пчелами, зеркалит жизнь последних лет. Веки складкой почти скрывают мутно-голубые глаза. Она пытается стянуть с распухшего пальца серебряное кольцо с надписью «спаси и сохрани». Цепляет его грязными ногтями, но после неудачной попытки бросает это занятие.

— Меня Зоей зовут, по отчеству Алексеевна, — представляется. — Дэн, дай сигарету.

Мужчина проворно подкуривает папиросу, передает ее трясущейся рукой и пододвигает грязную пепельницу к ногам Зои Алексеевны. Анна располагается на стуле у входа и тоже закуривает. Обе с интересом поглядывают на принесенный пакет с вещами и женскую сумку.

Хозяйка рассказывает, что ей 60 лет, свой юбилей отпраздновала в декабре, в этой квартире. До этого жила, где придется. Раньше у нее была своя квартира — в «деревяшке» пятого микрорайона, потом «хорошие знакомые кинули» её, и она осталась на улице. Сначала, говорит, пришлось три года жить в подвалах — когда жильцы выгоняли из одного, она находила другой. Иногда спала, «как бичиха», под кустами.

— Помню, как-то раз под ливень попала, промокла до нитки. Иду по Первомайке, дрожу от холода и тут вспоминаю, что неподалеку живет знакомая, Натальей зовут. Ну, я и заглянула к ней на огонек. Так оказалась здесь. Она меня обогрела, дала сухие вещи.

Сначала, продолжает рассказ, поселилась в пустующую квартиру напротив, но потом они с Натальей поменялись комнатами.

— Хорошо, что я хотя бы не бездомная, ведь скоро зима. Боюсь, что очередных морозов уже не перенесла бы. Так бы и замерзла где-нибудь в сугробе. Ох, за что мне все это, — тяжко вздыхает женщина. — Все у меня в жизни было. Даже в колонии пять лет успела отмотать. Ведь за других людей сидела, настоящие виновники на свободе гуляли.

По какой статье привлекли, не говорит. Вместо ответа на вопрос — тянется за сигаретой.

Влюбленные. Живут вместе уже несколько лет, разница в возрасте — почти в два раза — их не смущает

«Хочу родить»

— А это у меня Дэн, — вдруг представляет она молодого человека. — Он, как бы это сказать, мой друг любезный. Все пытаюсь его женить на себе, но пока упирается, гад. А ведь у нас с ним настоящая любовь, он очень заботливый.

— Как-то само собой прибился я к бабке, вот теперь вместе живем, — произносит мужчина свою первую фразу.

— Я им даже кольца свадебные уже подарила. Вон они, на стене висят, — Анна, слушающая разговор, показывает рукой на украшение для свадебных машин. — Пора и заявление в ЗАГС подавать.

Денису 31 год, но, как объясняет Зоя Алексеевна, разница в тридцать лет не является преградой для их высокого чувства. Она счастлива с ним и хочет детей.

— Уверена, что смогу родить. Уже готовиться начинаю, — кивает она в угол на заваленную какими-то тряпками переноску для новорожденных. — Вон, слышала, что женщины и в восемьдесят рожают. Так что у меня еще двадцать лет в запасе. Дэн, кого мы с тобой родим?

— А кого ты хочешь? — интересуется Денис.

— Мальчика! Назовем Афоня. Мне имя нравится, — пьяно радуется Зоя Алексеевна.

— Значит, у нас будет мальчик, бабуля. Только назовем Александром, в честь моего отца. Ох, царство ему небесное, он умер недавно.

Мечта родить именно мальчика, говорит хозяйка, неслучайна:

— Мне было 17 лет, когда познакомилась с интересным молодым человеком. Вы бы меня тогда видели — волосы ниже попы, глазища огромные. Жаль, все фотографии в доме матери сгорели, — грустит Зоя Алексеевна. — Когда я забеременела, он ушел в армию. Родила без него. Потом на спор вышла замуж за другого. Вот какой дурочкой была! Жизнь с ним была несчастливой, обижал меня часто.

Сын погиб в 12 лет. Мальчик, с ее слов, заступился за кого-то из друзей, после чего его сильно избили.

— Убили моего мальчика, сволочи, — вдруг начинает выть в голос Зоя Алексеевна. — Ему бы в этом году ровно сорок исполнилось.

Плачет навзрыд. Денис подсаживается к ней, обнимает и начинает поглаживать ее плечи, подрагивающие от всхлипываний. Анна молча наблюдает за происходящим. Истерика заканчивается через несколько минут. Зоя Алексеевна успокаивается и опять закуривает.

«Отдам за поллитра»

Окончательно оправившись от воспоминаний, хозяйка начинает перебирать вещи, принесенные ей в подарок. С детской радостью примеряет ярко-оранжевый кардиган и сетует, что «запустила себя».

— Дэн, ты чего молчишь? Это же надо, какие метаморфозы с лицом произошли, — всматривается она в круглое зеркало. — Выпили-то вчера совсем немного. Это, наверно, из-за того, что почти два дня спала.

Анна ловко забирает из ее рук новую сумку, между соседками начинается перебранка — Зое Алексеевне обновка тоже понравилась.

— Отстань, подарю на Новый год, — повышает голос пенсионерка и бьет приятельницу по рукам. — Если хочешь забрать прямо сейчас, то неси все, как полагается. Отдам за поллитра и одно яичко. Знаю, что у тебя есть.

В коридоре хлопает дверь, начинает лаять собака.

— О, соседи ненаглядные пришли. Это та самая Наталья. Наверно, сейчас опять ругань начнется, — прислушивается Денис. — Мы раньше с ней нормально общались, но в последнее время она начала кидаться на Зою с кулаками — как ни придет, то денег, то продуктов потом недосчитываемся.

— Вы что, опять её сюда запускали? — спрашивает Анна.

— Так она дверь вышибает, — оправдывается Зоя Алексеевна. — Вчера, например, после ее ухода, три булки хлеба куда-то «ушли». Теперь в доме ни кусочка ни осталось. Что есть будем — не знаю. До пенсии больше трех недель, а в кармане всего 500 рублей.

В своем жилище Зоя Алексеевна соорудила небольшой «алтарь», на полках которого хранит самые ценные вещи — фото мэра и свои мягкие игрушки

«С помойки не едим»

Лишних денег, объясняют жильцы, у них никогда не бывает. Оба не работают, живут на пенсию Зои Алексеевны в шесть тысяч рублей. Ее стаж, как уверяет хозяйка, ровно тридцать лет. Из них несколько лет проработала в детдоме в Пермском крае, откуда сама родом, потом устроилась дояркой и в этой должности вышла на пенсию. Теперь отдыхает от трудовых будней, «потому что заслужила».

— А меня уволили по статье, — обиженно поясняет Дэн. — Больше устраиваться пока не пробовал, боюсь, вдруг опять уволят. Это так неприятно.

Чтобы содержать своего фаворита, Зоя Алексеевна придумала для себя халтуру — например, пока Денис прибирается дома, она ходит по мусоркам, собирает банки из-под пива и сдает.

— На помойке всегда можно найти кучу интересного, например, вещи. Если мне по размеру не подходят, то знакомым раздаю, они всегда рады обновкам. Иногда еда попадается, но мы не едим с мусорки, — строго говорит она.

Эта тема пенсионерке явно неприятна, а на вопрос, дают ли что-нибудь прохожие на улице, гордо отвечает, что никогда не просила подаяния.

— Если прижмет сильно, то Аня нас никогда в беде не оставит, денег взаймы даст. Когда она приезжает, у нас будто солнышко с новой силой начинает светить, праздник приходит. Ань, скажи, сколько я тебе уже должна?

— Тысячу двести пятьдесят рублей.

— Вот. Только я уже второй месяц не могу отдать, но она сказала, что подождет, пока у нас денежные дни не настанут. Я всегда отдаю долги по двум причинам. Во-первых, если не вернуть, то больше не дадут. Во-вторых, потому что людям эти деньги тоже нужны, ведь почти у всех есть семьи.

«Пусть мэр спасает»

Приготовление еды, обычно, удел хозяйки. Все действо происходит на кухне, заросшей грязью, при условии, что удается «подцепиться» к электричеству. Готовят на электрической плите. Сейчас там в большой кастрюле стоит месиво из разваренных макарон.

— Я даже не собираюсь делать ремонт в этой квартире, — с вызовом говорит Зоя Алексеевна. — Также с прошлого года я принципиально не плачу за коммуналку. А за что я должна платить? Батареи еле греют, даже сейчас приходится спать под двумя одеялами. Воды нет, за ней приходится ходить на колонку в Татарский поселок, что, скажу вам, совсем не близко. Газа нет, туалета нет. Про ванну вообще молчу. Нужду приходится справлять в ведро, потом все выливаем на улицу. Вот кому мы должны быть благодарны за это?

Зоя Алексеевна подходит к полке и тычет грязным пальцем в календарь с изображением мэра.

— Вот, храним, ведь это наш начальник и заступник, который должен защищать нас, но почему-то этого пока не происходит. На нас всем наплевать. Обидно, что мы никому не нужны. Я как-то ходила в УЖК, но там только шарахнулись от меня, как от зачумленной. Теперь хочу в мэрию заявление написать, рассказать, в каких условиях мы живем, пусть спасают, свои зарплаты отрабатывают. А если чиновники меня и отсюда выгонят, то поставлю палатку перед городской администрацией и буду жить там. Пусть хоть стреляют, не уйду и всё.

На столе в обычной банке стоит потускневший от пыли и времени искусственный букет цветов:

— Их я себе на могилу приготовила. Никто ведь не застрахован, — поясняет Зоя Алексеевна, поймав вопросительный взгляд.

«Мы счастливы»

Зоя Алексеевна, кряхтя, начинает одеваться — хочет показать уличную «полевую кухню», которой они пользуются, когда в очередной раз отрубают электричество. Денис приносит ей из коридора сапоги, бережно помогает застегнуть сломанный замок. Затем хозяйка снимает с гвоздика в коридоре шубу.

— Это моя гордость — цигейка, по-моему. Красивая вещь, — просовывает руки в широкие пошарканные рукава.

На вопрос, откуда в гардеробе такая вещь, хитро улыбается и говорит, что для нее в городе есть бесплатные магазины. Потом подзывает собаку, преданно смотрящую на нее с кресла, и выходит в коридор.

На улице Зоя заворачивает за дом. Там, на полянке, стоит импровизированный столик, потертое кресло и диван, навалена куча грязных тряпок.

— Вот здесь мы и отдыхаем, — говорит пенсионерка, присаживается в кресло и опять закуривает. — Эх, незадача, на курево слишком много денег уходит. Дениска-то мало курит, а я по две-три сигареты за раз могу. В принципе, больше никуда не расходуем свой бюджет. Ну, если только спиртик берем. Да и как тут не выпить — сразу депрессия начинает мучить. Например, вчера. Встали с утра пораньше, прибрались, приготовили, а потом пировать вдвоем сели. Всё веселее, чем просто так киснуть. А ведь, знаете, я потихоньку начинаю вещи собирать, готовлюсь к переезду, только пока не знаю куда. Но эта среда обитания ненормальна для человека. Нужно отсюда срочно бежать.

Зоя Алексеевна говорит, что у нее есть своя правда. Например, она верит в бога и в фатальность происходящего.

— Многие, как и мы, просто плывут по течению, бессильны что-либо изменить в своей судьбе. Иначе мой сын был бы сейчас жив, у меня бы были уже внуки и хорошее жилье.

Несмотря на это, уверена жительница коммунального дна, она счастливее многих людей. Например, утром, когда большинство горожан спешат на работу и торопятся отвести детей в детсад, они с «любимым Денисом» могут позволить себе не вставать с постели — хоть до вечера.

— Мы — хозяева своей жизни. Обеспеченные люди все время куда-то бегут, суетятся, стараются отнять у кого-нибудь кусок пожирнее. А мы честно живем, нам не за что виниться перед богом.

Зоя Алексеевна замолкает и начинает гладить грязную кошку, запрыгнувшую ей на колени. Несколько минут она просто смотрит в землю, о чем-то думает, потом встает и, пошатываясь, направляется в сторону магазина. Там, у торговой точки, некоторое время неловко переминается с ноги на ногу, получает от сердобольного знакомого три булки хлеба и два литра пива со словами «Храни вас господь», затем устало спускается обратно к дому, где её с «добычей» ждет любимый.

 Надежда Лесникова